Жителям английской Канады в ожесточенной борьбе удалось разгро­мить вторгшиеся штурмовые колонны янки, но натиск смогли выдержать не все. США существенно округлили свои владения за счет колоний Франции, Испании, Мексики. Широкие льготы сразу же притягивали к новым террито­риям массу переселенцев. Это быстро закрепляло приобретения. Страна энергично боролась за место под солнцем и раз за разом одерживала верх над соперниками с одряхлевшей или малоопытной правящей элитой.

В середине XIX века взоры американских правителей устремились на Аляску. В 1849 году в газетах появилась статья с вызывающим названием — «Русская Америка — наши тихоокеанские владения». Затем американская пресса стала усиленно развивать эту тему, распускать слухи о якобы го­товящейся продаже Аляски. Вскоре за реализацию высказанной идеи взя­лись политики. Особенно отличился на этом поприще один из лидеров рес­публиканской партии — Сьюард. Позднее, будучи государственным секрета­рем и фактически вторым лицом в стране, он сыграл видную роль в заклю­чении соглашения 1867 года.

В несчастливую для нас Крымскую войну американские купцы усиленно снабжали всем необходимым врагов России. В это же время их правитель­ство почувствовало удобный момент для осуществления своих планов. Рос­сия воевала с Турцией. В конце марта 1854 года Англия и Франция также объявили нам войну. Сложилась мощная коалиция. И уже в апреле госсек­ретарь США начинает переговоры с российским послом по поводу уступки Аляски. Но и жестокое поражение, которое потерпела Россия, не дало в американские руки желаемой добычи. Почему же через 12 лет после паде­ния Севастополя, когда наше внешнеполитическое положение было прочным, мы потеряли Русскую Америку? Что оказалось сильнее военного разгрома?

Военно-морские силы США были заведомо слабее наших. Ни о каком военном захвате Аляски не могло быть и речи. Американцам помог его ве­личество Случай. И случай этот воплотился в лице великого князя Конс­тантина, младшего брата императора Александра II.

Николай I с детства готовил своего второго сына к морской службе. В 4 года Константин получил звание генерал-адмирала, в 28 лет стал во главе всех военно-морских сил страны. По иронии судьбы этот отпрыск одного из самых консервативных императоров оказался чуть ли не главным российским демократом и либералом. Журнал морского министерства, не­подвластный по своему положению цензуре, стал рупором революционных идей, а само министерство — убежищем демократических активистов. Дея­тельность великого князя, отвечавшего за охрану морских рубежей Рос­сии, стала главной причиной позорной утраты гигантской территории.

Каким-то образом янки подобрали ключик к душе Константина, и он превратился в самоотверженного друга США. Американец Сандерс еще в 1854 году отмечал, что брат императора стремится установить «самые близкие отношения с Америкой». Сыграли ли свою роль масонские связи, или сын прусской принцессы самостоятельно пришел к мнению о необходи­мости крепить благополучие заокеанского соседа за счет России, опреде­ленно сказать трудно. Известно лишь то, что, находясь в 1857 году на французских курортах, тридцатилетний полунемец стал рьяным сторонником продажи Аляски.

Десять лет с маниакальной настойчивостью брат императора шел к своей цели. В надежде на получение компрометирующих Российско-Амери­канскую компанию сведений он настаивает на отправке в Америку ревизо­ров. Если от охраны прибрежных вод Аляски под предлогом дороговизны Константин отказывался, то для нужд ревизии был готов выделить специ­альный корабль. Сам лично и через своих ставленников он забрасывает царя и правительственные органы записками. В них на разные лады повто­ряется одна и та же мысль — Аляску нужно продать и продать как можно скорее.

Кроме лиц, зависимых от него по службе. Константин в деле с Аляс­кой нашел еще одного деятельного помощника — барона Стекля. Этот бель­гиец был российским послом в Вашингтоне. Не дремали и сами американцы. Некоторые столичные сановники вдруг также загорелись идеей продажи Русской Америки. Причиной интеллектуальных трансформаций стал прозаи­ческий подкуп.

В довершение всех бед как раз в конце 50-х — начале 60-х годов Александр II целиком находился под влиянием своего младшего брата. Уже к 1860 году царь морально был почти готов отказаться от заморской про­винции. Но неожиданно дело застопорилось. Вины Константина здесь не было. В 1861 году в Соединенных Штатах разразилась гражданская война, и ей стало не до Аляски.

Восставшие южные штаты отстаивали рабовладение. Симпатизировавшие рабовладельцам Англия и Франция склонялись к интервенции в их поддерж­ку. Когда чаша весов еще колебалась, послушное Константину флотское начальство вдруг проявило необычную прыть. Лихорадочно была снаряжена эскадра контр-адмирала Лесовского для отправки в североамериканские порты. Из-за польского восстания Россия сама балансировала на грани войны с Англией и Францией. В этих условиях отправлять флот в горячую точку было все равно что дразнить гусей.

Константин хорошо знал подоплеку польских событий. Когда он был наместником Царства Польского, его потачки и уступки сепаратистам как раз и способствовали началу бунта. Но как только заполыхало восстание, великий князь из Польши удрал, предоставив другим расхлебывать зава­ренную кашу. В деле же подавления американского мятежа он проявил по­хвальную твердость, и эскадра добралась до Нью-Йорка.

Поход русских кораблей удивил весь мир. Для объяснения причин был выдвинут довольно абсурдный довод. Корабли на край света понадобилось гнать якобы из-за польских событий. Для пущей важности эту версию впе­чатали в секретную инструкцию и вручили адмиралу.

Хитрость флотских мудрецов никого не обманула. Все восприняли по­сылку эскадры как внушительную демонстрацию военной поддержки США. Русский фактор, несомненно, сыграл свою роль в дипломатических пасьян­сах того времени. Пока корабли пересекали Атлантику, кризис разрешил­ся. Европа отказалась от интервенции. Естественно, что эскадру мирот­ворцев в США встретили восторженно. После этого Константина пригласили посетить Америку в качестве гостя американской нации и известили о том, что его «имя и заслуги» пользуются «общей известностью и уважени­ем в Соединенных Штатах». Еще не «лучший немец», но уже кое-что. Окры­ленный похвалой, великий князь усилил натиск на царя.

Янки, как истые демократы, ненавидели все монархии мира. Но для Александра II было сделано исключение. Они воспылали к нему просто не­земной любовью. По инициативе Сьюарда летом 1866 года в Санкт-Петер­бург прибыло пышное чрезвычайное посольство. Оно привезло поздрави­тельную резолюцию конгресса США по поводу счастливого для императора избавления от каракозовского покушения. Американские политики для пользы большого дела дурачили при этом своих сограждан, выдавая рево­люционера Каракозова за представителя реакционной дворянской знати, недовольной отменой крепостного права. Растроганный царь распорядился на встречу гостей денег не жалеть.

Решающий разговор по поводу Аляски состоялся 16 декабря 1866 го­да. В обстановке строгой секретности собрались Александр II, Констан­тин, министр иностранных дел Горчаков, министр финансов Рейтерн, уп­равляющий морским министерством Краббе и Стекль. Никого, кто бы ни входил в круг единомышленников, в этот момент к царю не подпустили.

Судьба американских владений решалась без участия даже Российс­ко-Американской компании. Хотя именно она, а не царское правительство, много десятилетий сохраняла и осваивала Русскую Америку, именно ее имущество собирались пустить в распыл. Фактически это был заговор лич­но преданных Константину лиц. Тот же Рейтерн несколько лет проработал под началом великого князя в морском министерстве и позднее пользовал­ся его покровительством. Вопрос чрезвычайной государственной важности был решен за спиной русского народа горсткой немцев и полунемцев.

Мы потеряли Аляску в войне, но не в открытой, а в тайной. После развала Советского Союза, успехи героев невидимых сражений уже никого не удивляют. Но для XIX века это было внове и ставило в тупик совре­менников.

Вырвав высочайшее соизволение, Стекль кинулся за океан. Во время этого броска он упал и растянул ногу. Но и находясь на излечении в Нью-Йорке, мужественный агент влияния не терял времени даром. Резуль­таты не замедлили сказаться. 30 марта 1867 года в 4 часа утра в обста­новке чрезвычайной поспешности бельгиец Стекль и американец Сьюард подписали договор.

В США сразу же началось широкое обсуждение намечавшегося приобре­тения. Большинство газет справедливо отметило колоссальную ценность Аляски. Но некоторые издания выступили против. Причины были разными.

Редактор нью-йоркской «Трибуны» Грили питал личную неприязнь к Сьюарду. Отношение к Сьюарду современников было неоднозначным. Если одни сравнивали его с апостолом, то другие оценивали более скептичес­ки. Маркс, например, называл его «виртуозом лжи», а депеши госсекрета­ря — «противной смесью пышных фраз и духовного убожества».

Более существенное влияние оказала предвыборная кампания, прохо­дившая в ряде штатов. Гражданская война закончилась, но память о про­тивостоянии Севера и Юга была еще свежа. Южане не были заинтересованы в приобретении Аляски, которое было на руку северянам. Поэтому некото­рые политики в погоне за голосами избирателей начали трогательно забо­титься о кошельках налогоплательщиков и выступать против покупки. Вот эти-то выступления позднее и породили легенды о нежелании США забирать Русскую Америку.

Обычная предвыборная демагогия и личные антипатии на многоопытных конгрессменов впечатления не произвели. 9 апреля договор об уступке был ими ратифицирован почти единогласно. Через несколько дней его под­писал и царь. 20 июня 1867 года после обмена ратификационными грамота­ми договор вступил в силу. Сделка состоялась.

Стекль в своих депешах всячески преувеличивал трудности по заклю­чению договора и свои заслуги. За это благодарный Петербург осыпал его наградами.

18 октября 1867 года в Ново-Архангельске был спущен российский флаг, а в Аляску вошли американские оккупационные войска. В нарушение всех соглашений русских тут же выгнали из зданий, и они в ожидании отправки были вынуждены ютиться на неприспособленных для проживания судах компании. Еще раньше сюда прибыли американские промышленники. Они набросились на природные богатства, скупали по дешевке имущество компании.

В свое время американский посол писал из Петербурга, что Русская Америка стоит 50 млн. долларов. Великорусу трудно оценить в деньгах землю, добытую потом и кровью. Но только за 21 год, с 1797 по 1818, промыслы Аляски дали более 16 млн. рублей. С 1822 по 1860 год казна и акционеры получили более 11 млн. рублей дохода.

За Аляску предложили 7 млн. 200 тыс. долларов, или менее 11 млн. рублей. Для России, чей годовой бюджет составлял более 400 млн. руб­лей. эта сумма не представляла существенного значения. Но и ее пол­ностью получить так и не удалось.

Забыв святой купеческий принцип «денежки вперед», составители аляскинского договора при всей своей торопливости предусмотрели деся­тимесячную отсрочку в уплате денег. В начале июля 1867 года президент Джонсон направил документ конгрессу для принятия решений по расчету с Россией. Но если ранее договор прошел на ура, то теперь энтузиазма бы­ло значительно меньше. Рассмотрение перенесли на осень. В конце ноября палата представителей запросила юридический комитет о том, имеет ли она право отвергнуть выделение средств. Раскошеливаться явно не соби­рались. Американские газеты осудили намерение русского царя истребо­вать у бедной Америки деньги.

В качестве повода для проволочек было избрано так называемое «де­ло Перкинса». Еще в Крымскую войну Перкинс якобы устно договорился с российским послом о поставке в Россию пороха. Он намеревался поставить еще и партию ружей. Война закончилась. Ни пороха, ни ружей мы так и не увидели. В 1858 году Перкинс решил поправить свои пошатнувшиеся дела и обратился в Верховный суд США с иском к царскому правительству. Он пы­тался доказать, что будто бы в ходе подготовки своих прожектов понес гигантские издержки. Россия категорически отвергла домогательства дельца. Суд отклонил его иск и оценил ущерб в 200 долларов. Тогда же эта сумма была ему и выдана за счет американской казны. Но в 1867 году предприимчивая вдова Перкинса оценила убытки уже в 800 тысяч долларов. Значительная часть этих денег была обещана конгрессменам в качестве вознаграждения. И машина завертелась.

Избранники народа начали протаскивать идею о включении «российс­кого долга» в счет уплаты за Аляску. Так как «перкинсов» было предос­таточно. подобный способ позволял избежать каких-либо выплат России.

Царское правительство, ставшее посмешищем для всего мира, поняло, что село в лужу. Вдобавок еще и Стекль подсыпал перцу за шиворот свое­му начальству. Бедняга давно мечтал оставить постылую российскую служ­бу. Держало одно — деньги. Поняв, что пришел его час. барон засыпал Санкт-Петербург паническими депешами. Нагнав страху, посол вызвался разрешить все возникшие затруднения. Но для этого ему на деликатные цели нужны были деньги, и деньги большие.

Вместо того чтобы с достоинством великой державы спокойно наблю­дать за возней вокруг договора, а в случае необходимости его расторг­нуть, перепуганное правительство согласилось с грязными предложениями. Стеклю была предоставлена полная свобода действий.

Щедроты российского посла погасили патриотические замыслы амери­канских политиков. 27 июля 1868 года, с более чем трехмесячной прос­рочкой, решение о выделении средств было принято. Россия из обещанных 7 млн. 200 тыс. долларов получила только 7 млн. 35 тыс. долларов. Ос­тальные попали к Стеклю.

10 тыс. долларов ушло на оплату телеграммы, ранее посланной по просьбе Сьюарда под его обещание оплатить ее за американский счет. Позднее он о своем обещании позабыл и раскошеливаться пришлось нам. Какая-то часть денег осела в карманах политиков и деятелей прессы. Сколько осталось у Стекля, не знает никто. Его официальный рапорт о произведенных тратах из российских архивов исчез, хотя и бумаги Стекля особенного доверия не внушают. Известно лишь то, что шустрый барон тут же ушел в отставку и смылся в неизвестном направлении. Даже дотошным историкам не удалось проследить его дальнейшую судьбу.

Взятки давались уже после заключения договора и предназначались на выцарапывание обещанных миллионов. Но деньги, уворованные у России Стеклем и его американскими компаньонами, позднее стали основой мифа о навязывании Аляски посредством подкупов.

Аппетит, как известно, приходит во время еды. Заполучив Аляску, янки захотели большего. Тот же Сьюард моментального превратился из сердечного друга в сурового диктатора. Он потребовал ни много ни мало как дозволения хозяйничать уже и на побережье Дальнего Востока и тихо­океанских островов. В случае отказа госсекретарь грозил нам всяческими бедами.

Бесцеремонность закадычного приятеля Стекля прошибла немецкую не­возмутимость российских чиновников. Остен-Сакен заметил, что «даже Ки­тай», потерпевший поражение в опиумной войне, не принимал подобных ус­ловий. Верный подручник великого князя Краббе с негодованием писал о попытке США узаконить давние нарушения российских прав гражданами этой страны.

Приблизившись к нашим азиатским владениям, американцы усилили разграбление природных богатств Курильских и Командорских островов, Дальнего Востока. Наглость бизнесменов дошла до того, что один из них, некто Пфлюгер, поднял американский флаг на острове Беринга, как на «завоеванной земле». Родной брат Пфлюгера был российским консулом в Гонолулу, и «завоеватель» вполне мог рассчитывать на безнаказанность своих деяний.

Только по официальным данным, за 1868‒1890 годы с Аляски было вывезено мехов, золота и серебра, китового жира и уса, мамонтовой кос­ти на сумму 75 млн. 200 тыс. долларов. Но еще больший ущерб был нане­сен нашим геополитическим интересам.

Всем стало ясно, что сдавшаяся без боя империя — отныне колосс на глиняных ногах. Заграничные газеты писали о «загадочной симпатии» к США и не находили разумного объяснения этому шагу. По их мнению, рос­сийские владения в Америке — «ключ к Берингову проливу и всегда так упорно отстаивались». Внутри страны престижу царского правительства был нанесен сокрушительный удар. Провидец Достоевский произнес проро­ческие слова о либералах, которые погубят Россию. Революционные орга­низации росли как грибы. 1 марта 1881 года бомба террориста разорвала Александра II. Пришедший к власти Александр III провозгласил принцип «Россия — для русских», а Константин лишился всех постов. Так свершил­ся приговор Провидения.