Выходец из Руси, посетивший Иерусалим, известен в Константино­поле. Новгородскому архиепископу Антонию принадлежит обширная повесть о его поездке в столицу Византийской империи, в которой под­робно описаны местные святыни. Посещение Константинополя произо­шло до того, как Антоний постригся в 1190-х годах. Об иерусалимском паломнике Антоний пишет так:

«А оттоле на уболе святаго Георгия святый Леонтей поп русин лежит в теле, велик человек: той бо Леонтей трижды в Иеросалим пешь ходил». (13, 101‒102)

Выражение «велик человек» имеет двойной смысл. Леонтий трижды совершил пешее паломничество в Иерусалим, что поражало людей того времени, но при этом основным значением выражения было обозна­чение большой величины тела святого. Паломник был богатырского сло­жения.

Уболом Антоний называл портик, то есть дорогу, обрамлённую по обоим сторонам рядами колонн, перекрытых плитами. Портики погречески назывались за их вытянутый вид «емболой», так что было ис­пользовано местное название, звучащее по-русски как «убол». (13, 145) Нетленные мощи русского попа Леонтия лежали в каком-то храме, нахо­дившемся близ исторического центра Константинополя на обрамлён­ной портиками улице св. Георгия.

Олав Святой погиб в битве у Стрикластадира в среду в четвёртые календы августа месяца. (12, 367) Это указание соответствует 29 июля 1030 года. Исландские анналы также датируют его кончину 1030 годом. (6, 23)

Описывая канун отъезда Олава Святого из Норвегии на Русь в самом конце его правления, Снорри сообщает:

«Но в народе говорят, что до своей гибели Олав был пятнадцать лет конунгом Норвегии. Те, кто так говорит, относят тот год, когда Свейн ещё был в стране, к правлению Свейна. Тогда Олав правил до своей смерти действительно пятнадцать лет». (12, 334)

Народное мнение  не учитывало бегство Олава на Русь и проживание у Ярослава Мудрого. После того, как Олав стал  святым покровителем Норвегии, его временное пребывание в дружественной стране не стало исключаться из общего счёта правления. По народному мнению земная власть Олава над Норвегией прекратилась только с его гибелью.

Олав Святой стал единодержавным правителем Норвегии в 1015 году, а вернулся в страну и вступил в борьбу за власть  в предшествующем 1014 году. С 1015 года по 1030 год насчитывается 15 лет. В исландских анналах возвращение Олава в Норвегию датируется 1014 и 1015 годами, что с учётом влияния «эры -1 года» даёт 1014 год. (6, 18)

О гибели Ингвара в походе 1043 года Владимира Ярославича писал в 1883 году Н. Хейер. (7, 188) Однако упоминание на камнях Ингвара Серкланда, то есть мусульманских стран, по сию пору сбивает с толку иссле­дователей. Ещё большей загадкой стало количество камней Ингвара. Г. В. Глазырина так описала удивление историков по этому поводу:

«Поход под предводительством Ингвара получил беспрецедентное отра­жение в рунических надписях: более 20 сохранившихся памятников из Сред­ней Швеции (Упланд, Сёдерманланд, Вестманланд) и Эстеръётланда установ­лены в честь участников этого предприятия. Нет ни одного другого события в истории Швеции, Норвегии или Дании, которое было бы запечатлено на по­добном количестве стел: так, участие в войске Кнута Великого при завоевании им Англии и последующем господстве в ней (правил с 1014 по 1035 г.) прямо отмечается только на восьми камнях... о походе в Финланд некоего Фрейгейра (неизвестен по другим источникам) сообщают четыре памятника. Чаще же мы встречаем однократные упоминания неведомых нам предводителей отря­дов, совершавших походы в западные и восточные земли». (7, 168)

Во время пребывания в Константинополе Владимир Святой главным храмом для своего воинства определил церковь Богородицы Халкопратийской. Причиной стало нахождение в церкви мощей апостола Иакова, брата Господня, небесного покровителя великого князя. Здесь произошло обру­чение царевны Анны и Владимира Святого, крещение его дружины. (10, 114) Н. П. Кондаков так описал местоположение этой церкви:

«И между тем не можем обойти молчанием одной мечети, построенной Синаном-пашёю и находящейся наискосок на северо-восток от Софии через эту улицу (с современными трамвайными путями. — В. Т.), несколько выше известных ворот Верховной Порты, или Министерства иностранных дел. Мечеть эта не обратила на себя внимание ни одного исследователя констан­тинопольских древностей, хотя лежит на бойком месте. Между тем в самой её конструкции ещё много смеси чисто мусульманского типа мечетей с позд­невизантийскими церквами, хотя купол, покрывающий почти всё здание, явно XVII‒XVIII столетия.

Минарет прислонён к юго-западному углу церкви. И если бы эта особен­ность и не указывала безусловно на перестройку мечети из древней церкви, то мраморный помост перед внешним западным портиком церкви и большая га­лерея из колонн, с северо-западного угла ведшая, очевидно, ко входу в гинекей, принадлежат, по нашему мнению, древности. На это же указывает и сообщён­ное нам директором музея в Джинили-Киоске — Ахмеди-беем сведение, что во дворе этой церкви среди разных мраморов найдена купель.

Начало военной юности Олава Святого описано так:

«Олаву было двенадцать лет, когда он впервые отправился в поход. Аста, мать Олава, дала его воспитателю Храни дружину и поручила ему заботиться об Олаве, так как Храни раньше часто бывал в викингских походах». (12, 168)

Малолетство Олава можно отнести за счёт скальдической традиции относить начало военной биографии знаменитых викингов к их 12-летию.  В этом можно усмотреть влияние «эры - 5506 года». Даты рождений героев сказаний было сложнее перепроверить, нежели широко известные события их боевой биографии. Из-за неправильного перевода с восточной эры дата рождения «всплывала» на шесть лет и уменьшала возраст участия в первом военном предприятии. Судя по всему, существовали тексты, в которых рождение Олава было отнесено на 1000 год. Олав достиг 18 лет и отправился в странствия в 1012 году. Но из-за искажённой даты рождения стали считать, что он покинул родину в 12 лет.  Повторяющаяся  в отношении ряда исторических персонажей ошибка породила мнение о том, что бытовала традиция отправляться в первый воинский поход в 12 лет.

Олав Святой был приёмным сыном мелкого норвежского владетеля Сигурда Свиньи. Сигурд показан в сагах невоинственным человеком и рачительным хозяином. Он не стал бы все свои скромные материальные возможности использовать для снаряжения пасынка в поход.

Снорри так определял продолжительность правления Олава Святого:

«К тому времени Олав пробыл конунгом Норвегии пятнадцать лет, считая тот год, когда он правил страной вместе со Свейном ярлом и тот год, о котором только что рассказывалось и который кончился после йоля, когда конунг оставил свои корабли и сошёл на берег, как уже было сказано». (12, 334)

О подчинении Канутом Могучим Норвегии в исландских анналах сообщается под 1028 и 1029 годами, что даёт 1028 год нашей эры. (6, 22) Олав сошёл на берег, оставив корабли, в 1028 году, после того как датчане захватили Норвегию,  а затем их армия во главе с Канутом уплыла в Данию. После отъезда датчан, но перед сходом на берег, был убит Эрлинг Скальгсон. Снорри относил его гибель на день святого Тумаса, то есть на 21 декабря. (12, 328)

Отсчитывая от 1028 года 15 лет, получаем для первого года правления Олава 1014 год, когда он начал править одной частью страны, а другую удерживал Свейн Хаконарсон.

Снорри приводит фантастическую версию событий, согласно которой во время покорения Норвегии Олав жил в Вике. Между тем Вик был самой богатой норвежской областью, на которую датчане традиционно претендовали. Канут захватил Норвегию во главе огромного войска, которому норвежцы сопротивления не оказали. Снорри сообщает о покорении датчанами всей Норвегии. (12, 326) Вик, несомненно, ими был подчинён, причём в первую очередь.

Готские наёмники в большом количестве появились в римской армии с III века. У Константина Великого во время основания Константинопо­ля служили 40 000 готов. Начавшееся в 375 году нашествие гуннов при­вело к переселению целых народов, хлынувших через Дунай в пределы Византии. Со времён Феодосия Великого (379‒395) готы наводнили ви­зантийскую армию, став её самой боеспособной частью. (26, 108‒112)

Готские вожди пополнили ряды столичной знати, и в их руках сосре­доточилось военное руководство. С 441 года главнокомандующим войск Востока, в которые входили отряды, расположенные на территории им­перии от Малой Азии до Египта, был полугот-полуалан Аспар. Аспар, его отец и сын, носившие одинаковое имя Ардавурий, достигали высокого звания консулов. Чтобы снискать популярность у константинопольцев,

Аспар построил в северной части города водоём-цистерну, получившую его имя. (26, 190)

Маркиан пришёл к власти благодаря поддержке Аспара и его готских воинов. Евнапий писал об эпохе Феодосия Великого:

После того, как  Георгия Маниака в оковах увезли с Сицилии в Константинополь, византийцы решили, что завоевание острова успешно закончилось. Братья Готвили были отпущены и вернулись в город Аверс. Лангобард Ардуин в награду за службу получил от византийцев в управление город Мелфи. Но в начале 1041 года он заключил союз с итальянскими норманнами и поднял в Апулии мятеж. Катепану итальянских провинций в Италии Михаил Докиану пришлось покинуть Сицилию. Сражение с мятежным Ардуином и пришедшими к нему на помощь норманнами произошло близ Мелфи 17 марта 1041 года. Византийцы потерпели поражение. В летописи города Бари сообщается, что армия Докиана состояла из русов и обсеквианцев – славянских поселенцев в Малой Азии. (8, 295-296)

В мае 1041 года, несмотря на подкрепление в виде  отряда федератов из малоазийских областей Писидия и Ликаония, Докиан вновь потерпел поражение при Офанто. (8, 296) Федератами называли иноземных воинов на службе империи. Согласно барийской летописи византийцы имели в Апулии  в мае 1041 года 18 600 воинов, включая отряды из малоазийской фемы Анатолия, обсеквианцев, русов,  отряд из малоазийской фемы Фракисия, итальянских калабрийцев, лангобардов и капитинатов. Анатолийские воины – федераты Писидии и Ликаонии. (8, 297) Армия Докиана состояла преимущественно из негреческих наёмников, в ней было много славян.

Преемник смещённого Михаила Докиана Воиоанн Эксавгуст 3 сентября 1041 года потерпел третье поражение при Монополи от мятежников и сам попал в плен. Готовясь к этой битве, его предшественник Докиан вызвал с Сицилии македонцев, армянских павликиан, живших в балканском Филиппополе, калабрийцев, то есть местных греков. (8, 298) Барийская летопись исчисляла войско Воиоанна в 10 000 человек. (8, 300)

В «Обзоре саг о норвежских конунгах» в описании битвы при Стикластадире говорится:

«И в этой битве, в которой пал Олав Святой, его брат Харальд получил ранение. Он бежал после его гибели прочь из страны и в Аустрвег и так до Миклагарда». (11, 122)

Миклагард, то есть Большой город, - скандинавское название Константинополя. Аустрвег включал путь через Русь до Византии. Харальд Сигурдсон, сводный брат Олава Святого по матери, после битвы при Стикластадире покинул Норвегию, отъехав на Русь, а затем в Византию. Более подробен Снорри Стурлусон:

 «Харальд, сын Сигурда Свиньи, брат конунга Олава Святого по матери, был в битве при Стикластадире, в которой пал святой Олав конунг. Харальд был тогда ранен и бежал вместе с другими…

Рёгнвальд сын Бруси помог Харальду бежать из битвы и привёл его к одному бонду, который жил в лесу вдали от людей. Там лечили Харальда, пока он не поправился. Потом сын бонда проводил его на восток через Кьёль, они ехали по возможности лесами, избегая больших дорог…

Киево-Печерский патерик открывает рассказ о благочестивом варяж­ском князе Симоне, родственнике Якуна, потерявшего золотой плащ в битве Ярослава с Мстиславом, то есть шведского короля Якова. Приве­дём рассказ из патерика о нём и его родственных отношениях в переводе на современный язык:

«Был в земле Варяжской князь Африкан, брат Якуна Слепого, который потерял свой золотой плащ, сражаясь на стороне Ярослава с лютым Мстис­лавом. У этого Африкана было два сына — Фриад и Шимон. Когда умер их отец, Якун изгнал обоих братьев из их владений. И пришёл Шимон к благовер­ному князю нашему Ярославу. Тот принял его, держал в чести и отослал его к сыну своему Всеволоду, чтобы был он у него старшим, и принял Шимон великую власть от Всеволода». (26, 297)

Мстислав назван лютым. Особой воинственности, а тем более жесто­кости этот князь не проявлял. С мотивом лютости связано имя его со­юзника Брячислава-Позвизда, чьё имя восходит к образу бога вихря, бури. Первоначально говорилось о сражении с Брячиславом Лютым и Мстиславом, но после истребления известий об участии в войне Брячислава его прозвище использовали для характеристики Мстислава.