Г. Г. Монастырёва, президент фонда «Русский очаг»

Из-за потрясений, выпавших на долю России в начале минувшего века, лишились родины миллионы наших соотечественников. Жизнь разбросала их по всему свету. И все же российская диаспора оказалась удивительно жизнеспособной. И дело не в устройстве личных судеб: в эмигрантских кругах было много образованных и трудолюбивых людей, которым удалось адаптироваться. Главное то, что эти люди сохранили русскую культуру, язык и православную веру, передали эти ценности своим детям, которые не растворились среди местного населения, а сберегли национальную идентичность.

Русские эмигранты, как правило, не оказывали существенного экономического влияния на приютившие их государства. Даже относительно крупные и успешные компании с русским капиталом со временем поглощались национальными фирмами и банками. В Европе ни одна русская фирма не устояла в период экономической депрессии 1930-х годов и Второй мировой войны. Единственным исключением оказалась российская диаспора в странах Южной Америки, где выходцы из России фактически поставили на ноги агропромышленный комплекс. Сегодня в Южной Америке насчитывается около 600 тысяч русских и русскоязычных жителей. В основном это потомки первой и второй волн эмиграции из России, поселившиеся в Аргентине, Парагвае и Уругвае.

У российско-латиноамериканских миграционных связей давняя история. В столице Уругвая Монтевидео ещё в середине XIX столетия был воздвигнут памятник первым поселенцам-славянам. В Аргентине первыми появились немецкие колонисты-меннониты из Нижнего Поволжья, бежавшие из России от введённой Александром II всеобщей воинской повинности. В наиболее выигрышных условиях оказались первые партии поселенцев, обосновавшиеся в провинциях Энтре-Риос, в районе города Диаманте, и Буэнос-Айресе, в окрестностях Олаваррии. Землю в безлюдной местности, недавно отвоёванной у охотничьих племён пампы, правительство предоставило новым колонистам по крайне низкой цене.

На Спасской и Никольской башнях Московского Кремля обнаружены древние надвратные иконы, которые были замурованы в годы советской власти и считались утраченными безвозвратно.

В 2004 году зарубежная церковь поставила в качестве одного из условий воссоединения с Московским патриархатом восстановление надвратных икон и двуглавых орлов на башнях Кремля. Михаил, тогда епископ Бостонский, ныне епископ Женевский и Западно-Европейский, прислал председателю Попечительского совета Фонда Андрея Первозванного, президенту ОАО «РЖД» Владимиру Ивановичу Якунину фотографию, запечатлевшую образ Николы Можайского, некогда украшавший Никольскую башню. Во время боёв в октябре 1917 года надвратный образ святителя был изрешечен пулями и осколками, но сам лик не пострадал, что верующими москвичами было воспринято как чудо. Считается, что снимок Николы «Раненого» в своё время был передан патриархом Тихоном адмиралу Колчаку.

Пустующие киоты также можно увидеть с внешней стороны Кутафьей, Константино-Еленинской и с внутренней стороны Троицкой и Боровицкой башен.

Фонд Андрея Первозванного выступил в 2007 году с предложением восстановления надвратных икон на башнях Московского Кремля. Идея была поддержана Президентом Российской Федерации В. В. Путиным и получила благословение Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. В инициативную группу под руководством В. И. Якунина вошли директор Федеральной службы охраны РФ Е. А. Муров, заместитель директора ФСО, комендант Кремля С. Д. Хлебников, руководитель Росохранкультуры А. В. Кибовский, генеральный директор Музеев Московского Кремля Е. Ю. Гагарина.

С. О. Шмидт, почётный председатель Археографический комиссии РАН

Лицевой летописный свод второй половины XVI века – выдающееся достижение древнерусского книжного художества. Ему нет аналогов в мировой культуре этого столетия. Лицевой свод – самое грандиозное по объему летописное произведение Древней Руси.

Лицевыми в Средние века называли иллюстрированные рукописи с изображениями людей – в «лицах». В Лицевом своде около 10 тысяч рукописных листов, более 17 тысяч миниатюр. Он давно уже привлекает внимание и искусствоведов, и книговедов, и историков – особенно тех, кто изучает проблемы развития общественного сознания, историю духовной и материальной культуры, государственно-политическую историю времён Ивана Грозного.

Условно эту десятитомную рукопись можно разделить на три части: три тома всемирной истории, семь томов отечественной истории: из них пять томов – летописание «лет старых» (1114–1533), два тома – летописание «лет новых», то есть времени правления Ивана IV.

Несомненны парадный характер Лицевого свода и сложность работы по оформлению его беловых листов с текстом, написанным каллиграфическим полууставом и со множеством миниатюр, к тому же во всех томах по единому принципу раскрашенных, в двух последних – о «летах новых» – миниатюры и заголовки к ним не раскрашены. Теперь всё более уясняется, что первоначально составлялись черновики рукописей и заранее определялись тематика миниатюр и место их на листе рукописи. Такую скрупулёзную работу можно было осуществить только усилиями коллектива писцов и художников, а в «артели» миниатюристов, видимо, было разделение труда, позволявшее в ускоренные сроки выполнять такое ответственное задание.

Выставка с таким названием открылась в Государственном историческом музее к 325-летию основания Славяно-греко-латинской академии. Основанная в 1685 году по инициативе педагога, просветителя и поэта Симеона Полоцкого, Академия дала стране целую когорту образованных людей. Среди них – просветитель и издатель Ф. П. Поликарпов, поэт и дипломат князь А. Д. Кантемир, поэт, теоретик литературы и переводчик В. К. Тредиаковский, выдающийся учёный-энциклопедист М. В. Ломоносов, академик, исследователь Камчатки С. П. Крашенинников, профессора Московского университета С. Г. Зыбелин, А. А. Барсов, Н. Н. Поповский и А. М. Брянцев, историки Н. Н. Бантыш-Каменский и митрополит Евгений (Болховитинов), выдающийся архитектор В. И. Баженов.

Образование в Московской Руси представлено иконами, миниатюрами лицевых рукописей, учебной и богослужебной литературой, служившей для обучения грамоте. Среди редкостей – благословенная грамота Восточных патриархов на открытие в 60-е годы XVII века школы в Бронной слободе по инициативе Симеона Полоцкого и жителей слободы. Изображение «палаты учительной» со сценой урока в средневековой школе на дошедшем до нас фрагменте старинного шкафа помогает посетителю лучше понять данную эпоху.

Об основании Академии и её первых шагах под руководством греческих просветителей братьев Иоанникия и Софрония Лихудов рассказывают редкие документы, в частности её «Привилегия», написанная Симеоном Полоцким и его учеником Сильвестром Медведевым и одобренная царём Фёдором Алексеевичем; учебники, созданные Лихудами для студентов Академии. Уровень знаний учащихся показывает стихотворное приветствие первых учеников патриарху Иоакиму на русском, греческом и латинском языках.

Государственный исторический музей открыл новую серию выставок под общим названием «Музейные тайны и открытия». В их основе – экспонаты из недавних поступлений в фонды музея, не представленные в экспозиции.

Первой в цикле стала выставка, посвящённая новым поступлениям в фонды ГИМ уникальных экспонатов, полученных в результате работ археологических экспедиций музея, переданных Институтом археологии РАН, Институтом природного и культурного наследия имени Д. С. Лихачёва, кафедры археологии исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, Волгоградского и Самарского государственных педагогических университетов, а также частных лиц.

В числе экспонатов погребальная маска III тысячелетия до нашей эры; уникальный комплекс драгоценных предметов из захоронения представителей сарматской аристократии II века до нашей эры; украшения и детали женского костюма; орудия труда и украшения людей первобытной эпохи на Чукотке; древнейшая люлька в виде лодочки; бронзовое зеркало с божествами на золотой рукоятке, хранившими красоту жены сарматского воина; вооружение из Гнёздово, памятника мирового значения и одного из важнейших пунктов на пути из «варяг в греки».

Государственным историческим музеем также проводится изучение полей воинской славы. Находки на Куликовом поле, на месте Молодинского сражения с крымским ханом в 1572 году, у Тарутинского лагеря в ходе Отечественной войны 1812 года позволяют уточнить данные о ходе сражений, составе, вооружении и расположении войск.

Б. М. Клосс, вед. н. с. Института российской истории РАН

История создания «Повести ременных лет» таит в себе много таинственного, неожиданного, даже удивительного. Существующая традиция устойчиво связывает авторство этого произведения с именем монаха Киево-Печерского монастыря Нестора.

Между тем имя Нестора в названии «Повести…» нигде не фигурирует, по крайней мере во всех древнейших летописных списках. Признаётся, что лучше всего «Повесть временных лет» представлена в Лаврентьевской летописи, где текст хотя и обрывается на статье 1110 года, но зато приводится ценнейшая авторская приписка Сильвестра, игумена киевского Выдубицкого монастыря Святого Михаила, о том, что он «написал книги си летописец» при князе Владимире Мономахе в 1116 году. Недостающие статьи 1110–1116 годов приходится восстанавливать по Ипатьевской летописи.

Несмотря на то что игумен Сильвестр чётко зафиксировал своё авторство и обозначил год создания «Повести временных лет», позднейшая историографическая традиция тем не менее связала составление памятника с именем Нестора. Выясним истоки этой путаницы.

Под Нестором, конечно, подразумевается известный древнерусский писатель, автор двух агиографических сочинений: так называемого «Чтения о святых князьях Борисе и Глебе» и «Жития Феодосия Печерского». Оба эти произведения, как теперь установлено, написаны в начале XII века, то есть одновременно с «Повестью временных лет», поэтому мы вправе сопоставить их между собой.

 О. А. Кривдина, ведущий научный сотрудник Государственного Русского музея

Темы русской истории волновали Марка Матвеевича Антокольского (1842–1902) на протяжении всей его жизни. Начало 1870-х годов в его творчестве ознаменовано такими крупными произведениями, как «Иван Грозный» – за эту работу скульптор получил звание академика – и «Пётр I». В конце 1880-х – начале 1890-х годов, живя в Париже, Антокольский вдохновенно работал одновременно над созданием скульптур Нестора-летописца и Ермака. «Моя мечта на старости посвятить последние мои годы воспеванию великих людей русской истории, главное эпической. Этим я начал, этим хотел бы кончить», – объяснял сам скульптор.

Работа над «Нестором-летописцем» протекала с 1886 по 1889 год. Прообразом послужил Пимен из «Бориса Годунова» А. С. Пушкина. В основу был положен эскиз фигуры Пимена для модели памятника Пушкину, выполненный для конкурса в 1874–1875 годах. Уже тогда были найдены решение костюма и образ летописца, тип характерной головы и даже черты лица. О Пимене скульптор писал, что это «покойная, кроткая и вместе с тем величественная натура, относящаяся правдиво к прошедшему и бесстрастно к будущему. Он отрёкся от всего мирского и уединился для того, чтобы служить своим знанием потомству». Эта характеристика Пимена полностью может быть отнесена к образу Нестора, созданному скульптором с явным подчёркиванием этой близости.

Всё здесь служит для передачи глубочайшей сосредоточенности, предельного внимания Нестора, изображённого сидящим на скамье и склонившимся над книгой, лежащей на пюпитре. Простота монашеского костюма, суровость и аскетичность окружающих предметов говорят об отречении «от всего мирского», а вдохновенное, углублённое в работу, благородное лицо – об уединении «для того, чтобы служить своим знанием потомству». Антокольскому удалось убедительно передать и просветлённую мудрость Нестора, и его отрешённость от мирской суеты. Ощущается здесь и подлинный национальный колорит той далёкой эпохи.

Н. А, Жукова, заведующая отделом по связям по СМИ Государственного Русского музея

В этом году Государственному Русскому музею исполнится сто двенадцать лет В 1895 году Николай II подписал указ об учреждении музея, а 7 (19) марта 1898 года его двери были торжественно открыты для посетителей.

В настоящее время коллекция Русского музея насчитывает около 400 000 экспонатов и охватывает все исторические периоды и тенденции развития русского искусства, все его основные виды и жанры, направления и школы более чем за 1000 лет: с Х по ХХI век.

Ещё сравнительно недавно, говоря «Русский музей», и горожане, и гости Санкт-Петербурга подразумевали только известное всем прекрасное здание Михайловского дворца на площади Искусств. Но за последние годы границы Русского музея расширились. Сегодня здесь создаётся уникальный музейный комплекс, не имеющий аналогов в мире. Комплекс, в котором соединились архитектурные шедевры, образцы садово-паркового искусства и огромнейшая коллекция произведений русского искусства.

Новые здания, которые Русский музей получил в своё владение, принадлежали когда-то императорским и аристократическим фамилиям. Они несут на себе печать истории, являясь при этом и образцами архитектурного искусства ХVIII–ХIХ веков. В советское время здесь располагались различные государственные и военные учреждения, а потому они были практически недоступны для жителей Петербурга и гостей города.

А. В. Белоногова, искусствовед

О творчестве Юрия Алексеевича Сергеева можно сказать, что оно проникнуто русской историей. Мир живописи Сергеева глубоко уходит своими корнями в загадочный мир русской старины, ее традиций, костюма, обряда.

Глядя на картины художника, сразу не поймёшь, о каком веке идёт речь – есть в них то, глубинное, сокровенное, что не меняется в русском характере с течением времени.

Ныне заслуженный художник России, профессор Российской академии живописи, ваяния и зодчества, член творческого Союза художников России Юрий Алексеевич Сергеев родился в 1961 году. Его детство и юность прошли в селе Красное Владимирской области. «Мне с детства всегда нравились рассказы мамы, соседей, родственников про старое село, про то, как люди жили, как одевались, участвовали в обрядах», – вспоминает художник.

Картины Юрия Сергеева – рассказы о таинствах. На картинах «Рождество», «Крещение», «Крещенский сочельник», «Покров» вообще не изображено церковное действо, но как точно подмечены дух, цвет и даже запах каждого праздника! «Праздничный» гусь, проворно высунувшийся из хозяйской корзинки, или бегущая по хрусткому снегу деревенская мурёнка. Именно праздничный дух русской сказки пронизывает картины Сергеева «Святочные сновидения» и «Зимний вечер».

В. В. Горшкова, заведующая отделом древнерусского искусства Ярославского художественного музея

В 1609 году, в Смутное время, из разорённого города Романова был вывезен образ Казанской Богоматери. Эту небольшую икону – список 1588 года с чудотворного Богородичного образа, явившегося в 1579 году Казани, литвин принес земскому старосте Ярославля Василию Лыткину. Передача чудотворного образа изображена на иконе конца XVII века, которая представлена на выставке «Золотой век Ярославля».

Выставка организована сотрудниками отдела древнерусского искусства Ярославского художественного музея специально к 1000-летию города. В экспозицию включено более 90 икон, которые создавались с середины XVII до начала XIX века ярославскими иконописцами.

XVII век по праву считается золотым веком в истории города. После событий Смутного времени, в которые Ярославлю довелось побывать временной столицей Руси, город быстро отстроился, а активная волжская торговля обеспечила быстрый рост благосостояния горожан. Здесь было 27 иноземных купеческих факторий. Ярославцы производили высококачественные кожи, красили ткани, славились ярославские ювелиры и иконописцы. Посадские люди отличались широко распространённой грамотностью. Брат Василия Лыткина Третьяк Лыткин пожертвовал бедному Красногорскому монастырю на реке Пинеге 100 книг из своей личной библиотеки. Опора на традицию, прославление общерусских и местных святынь – вот основа ярославского иконописания XVII века. Отражено в иконах и представление горожан о противоречиях современных им событий. Единственная пока известная икона «Евангелист Матфей в житии» конца XVII – начала XVIII века с подробной историей преследования нечестивым царём Фульваном истинного христианина Матфея, несомненно, отражала глухое сопротивление петровским преобразованиям. Не случайно святитель Димитрий, митрополит Ростовский и Ярославский, описывал в 1705 году, как ярославцы заявили ему, что готовы головы сложить, чтобы не брить бороды. Беседа митрополита с горожанами о брадобритии стала основой его известного труда «Об образе Божьем в человеке». На выставке представлена икона Димитрия Ростовского, написанная в 1759 году, через два года после канонизации святого.