В. В. Тороп

Христианство восприняло и развило античные воззрения об идеальной модели города, существовавшей в горнем мире и воплощаемой на земле. В эту традицию гармонично включается приведённое в Киево-Печерском патерике сказание о Симоне Варяге: явившийся Христос дал ему видение будущей Успенской церкви Киево-Печерского монастыря и повелел построить храм по этому образцу.

Владимир Святой после крещения Руси сделал главным храмом Киева Успенский собор, построенный им в 997 году. Из-за введённой церковной десятины — налога на содержание церкви — он получил ещё одно название — Десятинная церковь. Храмы в честь Успения Божией Матери выросли и в других городах и монастырях Руси.

Почитание Успения Божией Матери пришло на Русь с Афона. Успенский собор в Карее был главным храмом этой монастырской республики, и раз в году на праздник Успения там собирались настоятели всех монастырей для разрешения общих вопросов. На Афоне побывали и сам Владимир Святой, и предводители его войска. Предшествовали этому следующие события.

Ю. Р. Савельев, доктор искусствоведения, член-корреспондент Российской академии художеств

Столетние юбилеи побед Г. А. Потёмкина и его созидательной государственной деятельности на юге России, широко отмечавшиеся во второй половине XIX века, нашли выразительное отражение в монументальной пластике той эпохи. Для увековечивания этих событий служили скульптурные конкурсы и создававшиеся после их проведения величественные монументы Императрице Екатерине Великой и её сподвижникам в главных городах Новороссии и южных губерниях страны. Памятники в Екатеринославе (Днепропетровске), Симферополе, Ростове-на-Дону, Одессе, Екатеринодаре (Краснодаре) и других городах возводились по моделям выдающихся ваятелей, художников и зодчих, свидетельствуя о высочайшей художественной культуре тех лет. Примечательно, что образ Г. А. Потёмкина занимал второе по значимости место почти во всех монументах, где главенствовала фигура Императрицы.

Традиция увековечить деяния эпохи в образе повелительницы России была положена ещё самим Григорием Александровичем в период подготовки знаменитого путешествия Императрицы на юг страны. К приезду Екатерины II в Берлине была заказана её бронзовая статуя, авторами которой стали «скульптор Мейер, литейщик Наукиш и чеканщик Мельцер», о чём гласила латинская надпись, выбитая на бронзовом монументе. По мысли создателей, он был призван увековечить роль Императрицы в создании Екатеринослава (Новороссийска, Днепропетровска), который по плану Потёмкина становился русским культурным центром на юге страны. Там предполагалось основать университет, академию художеств, консерваторию, а запроектированный храм мог сравниться по своим размерам разве что с собором Св. Петра в Риме.

А. Н. Лебедев, руководитель Департамента военно-исторического наследия Российского военно-исторического общества

«Разве справедливо, что у нас до сих пор нет ни одного достойного общенационального памятника героям Первой мировой войны? Наши предки называли её Великой войной, но она была незаслуженно забыта, фактически по ряду политических, идеологических соображений вычеркнута из нашей исторической памяти и истории».

Из Послания Президента В. В. Путина Федеральному Собранию 12 декабря 2012 года

Вряд ли можно найти в Европе страну, где не увековечена память её солдатам, сражавшимся на фронтах Первой мировой. До недавнего времени Россия составляла печальное исключение. Замечательный памятник русским воинам открыли в 2011 году в столице Франции. В год 100-летия начала войны открываются монументы и памятные знаки в десяти российских городах. Миссию по восстановлению исторической справедливости взяло на себя Российское военно-историческое общество (РВИО).

А. В. Сазанов, доктор исторических наук

«На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев. [...] Положив острый подбородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав одну ногу под себя, Воланд не отрываясь смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обречённых на слом лачуг».

Со времён Константина Симонова считается, что герои Михаила Булгакова озирали Москву с террасы Пашкова дома. И хотя изучение тени, отброшенной шпагой Воланда, недавно вызвало у Сагита Фаизова сомнения в общепринятой версии, мы можем быть уверены: лучшей наблюдательной площадки, чем балюстрада величественного строения на Ваганьковом холме, в Москве 1930-х годов было не найти. А читальные залы, упомянутые в ранних редакциях «Мастера и Маргариты», могли принадлежать только расположившейся здесь «Ленинской», бывшей Румянцевской библиотеке.

Дом, возведённый в конце XVIII века, обессмертил имя своего первого хозяина – Петра Егоровича Пашкова. Отставной капитан-поручик Семёновского полка, сын денщика Петра I, разбогатевший на винных откупах, последовательно приобретал участки земли на «Моховой горке». Денег не жалел, в случае чего судился, и каждый раз небезуспешно. Так продолжалось с 1780 по 1784 год. Даже местный приходской храм не устоял перед его напором. Наступление на его земли – а точнее, самозахват – Пётр Егорович предпринял, когда расширившиеся владения оказались запертыми участком церкви св. Николая в Старом Ваганькове – ни пройти, ни проехать... Начались суды, и только в Сенате дело решилось в пользу Пашкова. Благо, старая и небескорыстная знакомая Пашкова – генеральша Племянникова – оказалась близкой родственницей московского главнокомандующего графа З. Г. Чернышёва. В 1783 году Пашков получил документы «на вечное потомственное владение». Причём в построенном роскошном доме, вопреки обычаю, Пётр Егорович не стал устраивать домовую церковь, а предпочёл приход того же Никольского храма.

М. Ю. Коробко, историк, лауреат Макарьевской премии

Палаты Аверкия Кириллова относятся к немногим памятникам гражданской архитектуры XVII века, сохранившимся в Москве за пределами Кремля и монастырей. Их облик не спутаешь ни с каким другим московским строением. Не менее интересна их история.

Одна из страниц ее связана с Императорским Московским археологическим обществом, располагавшимся здесь с 1868 по 1923 год. Основанное в 1864 году, оно за несколько десятилетий сумело коренным образом изменить отношение русского общества к отечественному культурному наследию: ввело в научный оборот сведения о многих сотнях памятников, способствовало становлению музееведения как научной дисциплины. В этом немалая заслуга руководителей общества – графа А. С. Уварова и его жены графини П. С. Уваровой. Членами общества были историки М. П. Погодин, С. М. Соловьёв, В. О. Ключевский, Д. О. Шеппинг, архитекторы Ф. Ф. Горностаев, Л. В Даль, К. М. Быковский, И. П. Машков, художники А. М. Васнецов и И. С. Остроумов, писатели А. Ф. Вельтман, Ф. Н. Глинка, В. М. Жемчужников, Д. Н. Мамин-Сибиряк, П. И. Мельников-Печерский и многие другие.

Деятельность общества не ограничивалась Москвой, где его члены проводили экспертизу градостроительных проектов для исторической части города: по всей стране были спасены десятки памятников архитектуры. Среди них и сами палаты, и церковь Покрова на Нерли, и деревянная церковь Лазаря Муромского (ныне находится в музее-заповеднике «Кижи»), Успенский собор на Городке в Звенигороде, Белые палаты Ростовского кремля, крепостные стены Коломенского кремля...

Д. Г. Мироненко, кандидат искусствоведения

В 2013 году исполнится 300 лет Свято-Троицкой Александро-Невской лавре, основанной Петром Великим в Санкт-Петербурге.

Свято-Троицкий монастырь был задуман в ознаменование памяти о заложении Санкт-Петербурга в день Святой Троицы 16 мая 1703 года. Ещё в 1704 году государь предполагал создать в городе на Неве мужской монастырь в честь Святой Живоначальной Троицы и, вероятно, уже тогда избрал для него место в устье речки Чёрной (нынешняя Монастырка). В этом же году был назначен первый настоятель обители архимандрит Феодосий (Яновский, 1696–1750). Но Северная война не позволила приступить к строительству в течение ещё нескольких лет. Полтавская победа дала возможность вернуться к задуманному. В июле 1709 года Пётр I повторно осмотрел выбранное место на левом берегу реки Невы и решил: «Непременно на том месте быть монастырю». В этот день окончательно утвердилось наименование будущей обители в честь Живоначальной Троицы и святого Александра Невского. Вскоре после этого события архимандрит Феодосий установил на выбранном царём месте два памятных креста на берегах речки Чёрной (1, с. 12–15).

П.С. Павлинов, историк искусства, старший научный редактор Большой российской энциклопедии

Ростовский митрополичий двор – уникальное явление в русской культуре, значение которого для русской архитектуры трудно переоценить. Несмотря на события последний веков, он очень хорошо сохранился.

В 1913 году Ю. И. Шамурин в книге о Ростове Великом писал, что «нигде не чувствуется связь истории и современности так сильно, очевидно и упорно, как в Ростове». Ощущение древности и ныне поражает каждого, кто попадает в центр этого старого города. Он упоминается в «Повести временных лет» ещё под 862 годом: «И прия власть Рюрик, и раздая мужем своим грады, овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро». Но и до прихода Рюрика Ростов был главным городом мери. Уже в X веке здесь проживало смешанное население со значительной долей славян (словен и кривичей). Более 20 лет с 988 года в нём княжил Ярослав Мудрый. В конце своей недолгой жизни им руководил его младший брат князь Борис, ставший одним из первых русских святых.

Иван Ильич Глазунов, заслуженный художник Российской Федерации, действительный член Академии художеств, профессор, ответил на вопросы редакции о том, как нам сохранить историко-культурное наследие и научить молодёжь любить историю Отечества.

Корр.: Распространённая тема в Вашем творчестве – Русский Север. Вы пишете пейзажи, портреты людей, которые там живут. Что привлекает Вас в этих сюжетах?

И. И. Глазунов: Я попал на Север первый раз в 1991 году. Поехал в такие древнерусские места, как Костромская область, Унжа. Это не так далеко. Удивительно, всего лишь одна ночь в поезде – и ты в другом мире. Там сохранилось то, что я ищу, – воспоминание о московской деревянной Руси. Московской, потому что всё это была одна земля, которая никогда не делилась на север и юг.

С. В. Трояновский, к. и. н., заведующий Археологическим центром Новгородского музея-заповедника

Зрительный образ большинства древнерусских городов – Москвы, Пскова или Ростова Великого – во многом определяется силуэтом его центральной крепости. Это справедливо и в отношении Великого Новгорода, привольно раскинувшегося на низких берегах Волхова. Краснокирпичные стены и башни кремля, за ними горят купола Святой Софии, высятся Звонница и Часозвоня, парит огромный крест над памятником «Тысячелетие России»… Эту привычную нам панораму Новгородский кремль приобрёл сравнительно недавно, на рубеже XIX–XX веков. Однако весь ансамбль начал складываться на заре русской истории – в X–XI веках. В его археологических и архитектурных памятниках зримо запечатлелись яркие страницы истории не только Новгорода, но и всей России.

Ю. Р. Савельев, доктор искусствоведения, в. н.с. НИИ Российской академии архитектуры и строительных наук

В 2012 году исполняется 180 лет со дня утверждения проекта храма Христа Спасителя в Москве, автор которого, академик архитектуры К. А. Тон (1794–1881), лучше других понял и осуществил замысел императора Николая I по возведению храма в честь избавления России и Европы от «нашествия галлов и с ними двунадесяти язык».

Самодержец, которого благодарные потомки справедливо нарекли «основателем русского Возрождения», очень верно, со свойственной ему непреклонной решительностью, определил важнейший вектор новаторского развития европейской архитектуры и придал ему грандиозный масштаб, отвечавший величайшему событию европейской истории. Создание храма совпало со сменой стилистических приоритетов в европейской архитектуре от неоклассицизма к историзму. Именно поэтому столь длительным был поиск архитектурного облика главного храма древней столицы России. Первый этап проектирования проходил в русле господствовавшего в те годы классицизма.